«То ли ему было неловко, что он, потомок Рюрика, князь Облонский, ждал два часа в приемной у жида, или то, что в первый раз в жизни он не следовал примеру предков, служа правительству, а выступал на новое поприще, но ему было очень неловко. В эти два часа ожидания у Болгаринова Степан Аркадьич, бойко прохаживаясь по приемной, расправляя бакенбарды, вступая в разговор с другими просителями и придумывая каламбур, который он скажет о том, как он у жида дожидался, старательно скрывал от других и даже от себя испытываемое чувство.
Но ему во все это время было неловко и досадно, он сам не знал отчего: оттого ли, что ничего не выходило из каламбура: "было дело до жида, и я дожидался", или от чего-нибудь другого. Когда же, наконец, Болгаринов с чрезвычайною учтивостью принял его, очевидно торжествуя его унижением, и почти отказал ему, Степан Аркадьич поторопился как можно скорее забыть это. И, теперь только вспомнив, покраснел.» (Часть 7, гл. XVII)
«Перед обедом, разговорившись, Степан Аркадьич сказал Бартнянскому:
- Ты, кажется, близок с Мордвинским; ты мне можешь оказать услугу, скажи ему, пожалуйста, за меня словечко. Есть место, которое бы я хотел занять. Членом агентства...
- Ну, я все равно не запомню... Только что тебе за охота в эти железнодорожные дела с жидами?.. Как хочешь, все-таки гадость!» (Часть 7, гл. ХХ)
Как всё-таки удивительно, что советская цензура пропустила это "реакционно-оскорбительное" словечко и даже не прибегла к подстраничному комментарию вроде: «характерный пример бытового антисемитизма вырождающейся русской аристократии, критически отображённого великим писателем-реалистом». А где же протестующие голоса современной общественности? Почему молчат Г.М.Резник, Е.М.Альбац? Непорядок. Или всё же порядок?
