«Революционное общество – до известной степени – «теряет память», способность «запоминания и воспроизведения». Оно вдруг забывает все свои традиции, верования, идеи и отрывается от прошлого. Как бы волшебным ножом от него отрезаются все его исторические воспоминания, весь умственный багаж прошлого, накопленный веками и составляющий его «я»; оно забывает своё лицо, своё имя, свои национальные традиции, свои заветы и исторические черты. «Интернационализация» революционного общества – другое имя, обозначающее тот же факт. Лик общества искажается и денационализируется. Тот же факт «беспамятства» виден и в мелочах. Как скоро забываются обществом былые заслуги или преступления тех или иных лиц и групп. 27 февраля, 1 марта русские массы благодарят Государственную Думу за её великую освободительную роль. В конце марта они проклинают её. Прошлые заслуги были забыты. То же самое случилось с Временным правительством и партиями социалистов. 5-10 июля 1917 г. они проклинали большевиков за восстание 3-5 июля. Через месяц это «преступление» было забыто. В отношениях отдельных лиц друг с другом эта черта проявляется ещё ярче. Многолетние связи обрываются, память об услугах и долгой борьбе – забывается и бледнеет... вчера друзья – сегодня враги... <…>
«Чувственно-эмоциональный тон» общественной техники становится удивительно импульсивным, неустойчиво-беспорядочным. Отчаяние и радость, взрывы ненависти и восторга, подавленности и безудержного веселья, обожания и презрения, мести и великодушия лихорадочно сменяют друг друга. Сегодня масса вас приветствует – завтра разрывает на куски. Сегодня Лафайет, Робеспьер, Керенский, Милюков, Чернов и другие – «идолы», завтра – «предатели». <…>
Во вторую половину революции, в силу усталости, истощения, голода и бедствия, это буйное состояние сменяется пассивностью, подавленностью и безразличием. Общество из буйного помешанного становится «тихо-помешанным», мрачным и апатичным. «Приходит в себя» после припадка. <…> Общество становится совершенно «безвольным» и «бесхарактерным». Оно делается неспособным к какому бы то ни было активному усилию. С ним можно делать что угодно. На этой-то полной волевой вялости и расцветают пышно роскошные цветы красной или белой диктатуры и тирании. Она бьёт общество беспощадно, оскорбляет, мучает, терзает и хлещет его «в нос и в рыло», и... общество покорно сносит эти удары. У него не находится даже энергии для громкого протеста». (П.Сорокин. Цит. соч.. сс. 165-167.)