Интервью с историком Д.Ливеном пятилетней давности, как-то прошедшее мимо моего внимания, но, поскольку оно касается принципиальных вопросов, вовсе не утратившее ценности:
"По сути, российское государство в девятнадцатом веке базировалось на достижениях Петра и Екатерины, которые стремились сделать Россию конкурентоспособной по отношению к европейским державам. По большому счету, это оставалось приоритетом империи в течение всего девятнадцатого века.
Конечно, структура управления в начале девятнадцатого века изменилась, но по многим параметрам сохранилась преемственность. И, конечно же, культурно Петр и Екатерина были символами и движущей силой вестернизации элит. Тенденция к вестернизации сохранялась и в следующем столетии, она являлась фундаментом развития страны.<...>
Расширение России было частью расширения Европы. Российское государство имело совершенно четкую миссию — распространять европейскую цивилизацию, точно так же, как это делали британцы или французы в своих империях. Те народы, за счет которых происходило расширение России, были очень похожими на те, за счет которых расширялись колониальные владения Британии или Франции. Часто это были мусульмане, часто кочевники. <...>
В девятнадцатом веке у России были серьезные ограничения для развития. Когда страна является европейской державой, но находится на периферии Европы, она серьезно ограничена требованиями геополитической мощи, которые заставляют ее модернизироваться.<...>
Проблема России — ее разделенность. К 1914 году городское меньшинство, процентов пятнадцать-двадцать, мало отличалось от Европы. Но остальные восемьдесят процентов приходились на крестьянство, а по численности оно превышало все городское население остальных европейских стран. <…>
Российская империя была русской по характеру. Император и ядро элиты были русскими. Однако империя была открыта для представителей других народов — как изнутри страны, так и из-за ее пределов. В начале девятнадцатого века Российская империя была очень космополитичной. Лишь к концу века внутри России начинается давление на российского императора — стать более русским по характеру.
Различие между Россией и Европой проявляется в том, что европейские консервативные круги в девятнадцатом веке пытаются найти в национализме противовес либеральным социалистическим идеям. Национализм становится одной из самых сильных идеологий для сохранения сложившегося порядка. Но гораздо легче было развивать национализм в Британии или в Германии, которые были не моноэтничными, но куда менее пестрыми по составу, чем Российская империя.<…>
Я думаю, что в принципе можно было создать национальное государство на основе этнических групп русских, украинцев и белорусов. Понятно, что нельзя было вовлечь в этот процесс поляков, финнов или казахов. И это было проблемой. Единственное, что можно было сделать с другими народами, — попытаться выстроить с ними отношения в рамках трансформирующегося государства. Но подобные проблемы были во всех других империях. <…>
Если посмотреть на историю девятнадцатого века, особенно с 1850-го по 1914 год, это было очень жесткое время. Мир оказался в руках всего нескольких великих имперских держав. Перед Россией стоял вопрос: быть или империей, или объектом империализма. Россия не хотела повторять судьбу колониальной Индии или полуколониального Китая. <…>
— Существовал ли какой-то способ избежать революции 1917 года?
— Да — не начинать Первую мировую. Но либеральные реформы не обязательно предотвратили бы социалистическую революцию, как это было в Испании или в Италии. Либеральные режимы на периферии Европы в то время не были стабильными. Прежде чем Россия смогла бы трансформироваться в либеральную демократию, ей потребовались бы пара десятилетий полицейского государства или военная диктатура, которая на каком-то этапе постаралась бы восстановить монархию, как это сделал Франко.» - http://expert.ru/expert/2008/01/liven/