"Дело в том, что многие хотят бороться с большевиками, но никто не хочет защищать Керенского. И пустое место - Вр. правительство. Казаки, будто бы, предложили поддержку под условием освобождения Корнилова. Но это глупо: Керенский уже не имеет власти ничего сделать, даже если б обещал. Если б! А он и слышать ничего не слышит. (...)
И нет нигде элемента борьбы. Разве лишь у тех горит "вдохновение", кто работает на Германию.
Возмущаться ими - не стоит. Одураченной темнотой нельзя. Защищать Керенского - нет охоты. Бороться с ордой за свою жизнь - бесполезно. В эту секунду нет стана, в котором надо быть." (Запись от 24 октября. Op. cit., сс. 213-214.)
"Все газеты (кроме "Биржевых" и "Р. воли") вышли, было... но по выходе были у газетчиков отобраны и на улицах сожжены." (Запись от 26 октября. С. 218.)
"Интересны подробности взятия министров. Когда после падения Зимнего дворца (тут тоже много любопытного, но - после) их вывели, около 30 человек, без шапок, без верхней одежды в темноту, солдатская чернь их едва не растерзала. Отстояли. Повели по грязи пешком. На Троицком мосту встретили автомобиль с пулеметом; автомобиль испугался, что это враждебные войска, и принялся в них жарить; и все они - солдаты первые, с криками, - должны были лечь в грязь." (Запись от 27 октября. Сс.219-220.)