Случайно встретил ссылку на какую-то полемику А.Р.Коха и О.В.Кашина: https://www.facebook.com/koch.kokh.haus/posts/1475002666130271?fref=nf. Суть её – в выяснении вопроса о виновности/невиновности исторического русского народа в большевизме и советчине. По-моему, сама по себе она малоинтересна, банальна и вторична. Но меня заинтересовал – и вполне закономерно – другой её аспект, в известном смысле более важный и существенный, чем высказанные сторонами мнения. Я говорю о самом первом вопросе: а кто таковы сами оппоненты? Имеется в виду не их актуальный статус, а происхождение.
Вопрос о происхождении, на мой взгляд, самый первый, когда мы имеем дело с некими принципиальными утверждениями, затрагивающими нацию, государство, культуру, историю, собственность. Сначала надо уяснить, откуда произошли сами диспутанты, какова их личная история, а уж потом прислушиваться к тому, что они говорят, и соотносить говоримое с их объективными характеристиками.
Паспортная книжка подданного Российской Империи содержала всю необходимую информацию в двух пунктах: п. 2 – звание (т.е. сословная принадлежность) и п. 4 – вероисповедание. На основании двух этих записей можно было легко составить культурно-социологически содержательный портрет обладателя книжки (см.: http://enzel.livejournal.com/280323.html).
К сожалению, советская реальность приучила всех к игнорированию этой базовой категории – происхождения. Да, поначалу, в горячую пору борьбы с «классовым врагом» и бдительного недоверия ко всяким «попутчикам» вопрос происхождения существовал и был нередко вопросом жизни и смерти. Но по мере «стирания классовых различий внутри советского народа» он свёлся к набору из трёх маловразумительных вариантов («из рабочих, крестьян и служащих»), а позднее и вовсе растворился в универсальной формуле «советский человек». Но дискуссии «советских человеков» никому не интересны, поэтому приходится восполнять пробелы своими силами.
Итак, кто же перед нами? Во-первых, А.Р.Кох (1961 г.р., Зыряновск, Казахстан).
Г-н Кох – этнический немец, потомок немецких крестьян-колонистов, со времени царствования Екатерины Великой живших в Поволжье, а в начале германо-советской войны по манию И.В.Джугашвили (Сталина) переселённых в Восточный Казахстан и Сибирь. Немцы-колонисты это не то, что немцы-балтийцы, и не то, что поступавшие на русскую службу и переселявшиеся в Россию выходцы из германских государств, дворяне или бюргеры-ремесленники. Крестьяне-колонисты жили обособленно, компактно, своим укладом, хранили бытовые и культурные традиции предков-крестьян. Они были именно деревенскими немцами по самоощущению, окружёнными представителями чужого народа – деревенскими русскими или кочевыми казахами. Таким образом, в лице А.Р.Коха мы имеем потомка немецких крестьян, живших в России.
Во-вторых, О.В.Кашин (1980 г. р., Калининград РСФСР).
О происхождении г-на Кашина информации у нас мало, но из того, что нам известно, можно с высокой вероятностью предположить, что он является потомком русских крестьян из центральной России, переселившихся после германо-советской войны в присоединённую к СССР и обезлюдевшую часть Восточной Пруссии. Иначе говоря, перед нами потомок осовеченных и по-советски же урбанизированных великорусских крестьян (если я ошибаюсь, готов внести корректив в случае предъявления обоснованных уточнений). (Как выяснилось позднее - ошибался, хотя не вполне ясно, до какой степени. Г-н Кашин самолично привёл ссылку на фотографии своих предков, хотя и без достаточных комментариев, чтобы можно было понять, кто именно там изображён: http://kashin.livejournal.com/2778627.html. При этом он в комментариях всё же соглашается с тезисом о своём "пролетарском происхождении". Но - не крестьянском. В общем, социально-культурная индентичность г-на Кашина определённо усложнилась по отношению к моей первоначальной версии, но не настолько прояснилась, чтобы можно было полностью пересмотреть тезисы данной заметки. Лучше всего было бы тут услышать точку зрения самого г-на Кашина, а не гадать на кофейной гуще.)
И лишь приняв к сведению хотя бы эти элементарные факты, можно обратиться к содержательной стороне дискуссии, в которой А.Кох говорит о вине русского большинства, а О.Кашин её отрицает и перекладывает на других. Их позиции вполне логичны: в обоих случаях виноваты чужаки, для немца-крестьянина Коха это русские (и в первую очередь – крестьяне же), а для русского крестьянина Кашина – всевозможные «другие», «не мы», «немцы». И существенно, что в обоих случаях перед нами позиция людей, слабо связанных с культурной исторической Россией, от неё отделённых не только советским воспитанием, но и своим досоветским происхождением. Ибо крестьянство это всегда только некая низовая, приземлённая частность, локальность, но никогда не самосознающая нация в целом, носителем идеи которой выступает исторический культурный слой, – лишь самоотождествляясь с которым (и, желательно, принадлежа к которому по своему происхождению хотя бы частично), можно более-менее адекватно судить и умозаключать о таких материях, как затронутые в этом споре двух К. (При игнорировании же этого условия будут множиться всякие более-менее фантастические «гипотезы», представляющие собой разновидности бреда различной степени вязкости и активно обсуждаемые на страницах кириллической даже в сезон летних отпусков.)