Всё-таки, как говорили (говорят?) в одном южнорусском городе, это две большие разницы. Многие до сих пор убеждены, что путинизм – лучше, и даже значительно. Однако главный их аргумент – длительный период материального достатка – это, как всем очевидно, вовсе не заслуга путинского режима, а лишь незаслуженный дар ему от колебаний мировой нефтяной конъюнктуры. Отнимем этот нечаянный бонус, и в остатке получим лишь ужимки советской реставрации. С точки зрения этого - самого основного - критерия, отхода от советчины, ельцинизм выглядит несравнимо предпочтительнее. Собственно, весь наличный отход именно тогда и случился. Его было мало, он был неконцептуален, случаен, половинчат, но он всё же был. Порок ельцинизма был продолжением его главного достоинства – свободы, терпимости, плюрализма. Помимо главного изъяна – непроведения системной декоммунизации и десоветизации, он проявлялся и в очевидной разноголосице, неконсолидированности самого ельцинского режима, в котором переплетались прямая семейственность, временщический авантюризм и космополитический либерализм в понимании советских интеллектуалов. Первые две компоненты, не без услужливой помощи заинтересованных СМИ, в сознании обывателя явно перевешивали плюсы последней, хотя и существовали прежде всего благодаря ей. Возможно, не будь кризиса 1998 г. – ключевого события ельцинского правления, по сути положившего ему конец, или если бы Ельцин, даже такой, каким он тогда уже был, нашёл в себе силы пойти наперекор Думе и протолкнуть в третий раз Черномырдина, а потом обеспечить себе либерального преемника, развитие страны под названием РФ дало бы куда более симпатичные результаты к сегодняшнему дню. Всё-таки даже безнациональный либерализм предпочтительнее его полного хамского и глумливого отрицания путинским «чекизмом» (совершенно нерусским по своей генеалогии и внутренней сущности, но при этом рядящимся в "патриотические" одежды, вовсю эксплуатируя ресурс нелеченой советской ностальгии) хотя бы потому, что допускает, среди прочего, возникновение в рамках либерального политико-правового пространства и настоящих национально- и исторически-ориентированных, сознательно несоветских, не приемлющих советское прошлое политических и общественных сил. Гусинский-Березовский, конечно, явление малопривлекательное, что говорить, но это меньшее – потому что более временное и частное - зло, чем принципиально советско-ориентированный чекизм-путинизм, ведущий РФ в какой-то уже последний тупик. Резюмируя, видеть в ельцинизме лишь некий клоунский пересменок между совок-1 и совок-2 - значит задним числом сводить всегда непредрешённый и потенциально многовариантный исторический процесс к жёсткой механической схеме - клетке с марионетками. Но даже вырожденная позднесоветская история не является такой схемой, где всё заранее расписано и подчинено воле кукловода.
Всё-таки, как говорили (говорят?) в одном южнорусском городе, это две большие разницы. Многие до сих пор убеждены, что путинизм – лучше, и даже значительно. Однако главный их аргумент – длительный период материального достатка – это, как всем очевидно, вовсе не заслуга путинского режима, а лишь незаслуженный дар ему от колебаний мировой нефтяной конъюнктуры. Отнимем этот нечаянный бонус, и в остатке получим лишь ужимки советской реставрации. С точки зрения этого - самого основного - критерия, отхода от советчины, ельцинизм выглядит несравнимо предпочтительнее. Собственно, весь наличный отход именно тогда и случился. Его было мало, он был неконцептуален, случаен, половинчат, но он всё же был. Порок ельцинизма был продолжением его главного достоинства – свободы, терпимости, плюрализма. Помимо главного изъяна – непроведения системной декоммунизации и десоветизации, он проявлялся и в очевидной разноголосице, неконсолидированности самого ельцинского режима, в котором переплетались прямая семейственность, временщический авантюризм и космополитический либерализм в понимании советских интеллектуалов. Первые две компоненты, не без услужливой помощи заинтересованных СМИ, в сознании обывателя явно перевешивали плюсы последней, хотя и существовали прежде всего благодаря ей. Возможно, не будь кризиса 1998 г. – ключевого события ельцинского правления, по сути положившего ему конец, или если бы Ельцин, даже такой, каким он тогда уже был, нашёл в себе силы пойти наперекор Думе и протолкнуть в третий раз Черномырдина, а потом обеспечить себе либерального преемника, развитие страны под названием РФ дало бы куда более симпатичные результаты к сегодняшнему дню. Всё-таки даже безнациональный либерализм предпочтительнее его полного хамского и глумливого отрицания путинским «чекизмом» (совершенно нерусским по своей генеалогии и внутренней сущности, но при этом рядящимся в "патриотические" одежды, вовсю эксплуатируя ресурс нелеченой советской ностальгии) хотя бы потому, что допускает, среди прочего, возникновение в рамках либерального политико-правового пространства и настоящих национально- и исторически-ориентированных, сознательно несоветских, не приемлющих советское прошлое политических и общественных сил. Гусинский-Березовский, конечно, явление малопривлекательное, что говорить, но это меньшее – потому что более временное и частное - зло, чем принципиально советско-ориентированный чекизм-путинизм, ведущий РФ в какой-то уже последний тупик. Резюмируя, видеть в ельцинизме лишь некий клоунский пересменок между совок-1 и совок-2 - значит задним числом сводить всегда непредрешённый и потенциально многовариантный исторический процесс к жёсткой механической схеме - клетке с марионетками. Но даже вырожденная позднесоветская история не является такой схемой, где всё заранее расписано и подчинено воле кукловода.
- Post a new comment
- 8 comments
- Post a new comment
- 8 comments
