Нижеследующий пассаж как-то сам напросился на цитирование, хотя ничего нового, доселе неизвестного в нём не содержится. Просто он показателен для стиля и интонации данного незаурядного произведения, написанного по меркам художественной литературы только что:
" - А что на фронте? - спросил Алексей Васильевич, чтобы сменить тему.
- На фронте-то? - прищурился Добужский. - Да какой же теперь фронт?! Война, фактически, прекратилась. По всему фронту идёт братание. Немцы свободно ходят по нашим окопам, забираются в наши тылы, однако к себе "товарищей" не пускают! Солдатики наши продают немцам орудия, деньги делят. Такого скотства ещё не было. Верховным Главнокомандующим у нас теперь - прапорщик Крыленко, или товарищ Абрам, это как тебе больше нравится,- убийца Духонина. Ниже падать некуда, большего позора и представить себе невозможно. Вот я рапорт-то и подал, что не считаю для себя возможным далее выполнять свои обязанности.
- Подожди! Крыленко в газетах негодовал по поводу убийства Духонина!
- Ну, разумеется, сам товарищ Абрам своими руками не убивал последнего Верховного Главнокомандующего Русской Армии,- ответил Добужский с непроницаемым выражением лица.- Он всего лишь клеветническими обвинениями методично натравливал на Духонина солдат. А те и выкинули генерала из вагона на штыки и, умирающего, затоптали. А потом, мёртвому уже, глаза штыком выкололи, а в рот папироску воткнули." (Е.Колмовская. Белый крест. М., 2008, с. 274.)
Уголовно-скотско-дегенаративные истоки Эрэфии.